Заложник ситуации — директор галереи Алексей Горбунов — рассказал нам о том, с чего вообще начиналось современное искусство в Воронеже, какую роль оно сыграло в его жизни, и как оно может изменить лучший город.

Искусством я увлекся еще в школьные годы. Помню еще рисунок в «Крокодиле» начала 60-х годов: там абстракционизм был включен в перечень человеческих пороков. У меня же такое отношение выработалось к соцреализму. В 60-70 годы в стране выходило много исследований, где анализировалось современное искусство. Самый полный анализ был в книге Юрия Жукова «Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы», где речь шла о текущем современном мировом искусстве. Интересно, понимал ли этот знаменитый обозреватель газеты «Правда», какое благотворное влияние оказывают на людей приведенные им восхитительные цитаты из романов, сцены из спектаклей и обзоры выставок?

После школы я поступил в харьковский авиационный институт, там можно было изучать не только устройство космических двигателей, но и факультативно историю театра и эстетики.
Тогда, в начале 70-х, в Харькове читались публичные лекции о крупнейших музеях мира, о восточной философии, в клубах шли фильмы Тарковского и Бертолуччи. Сложилось мое окружение: фотохудожники, йоги, поэты. Я учился в супертехническом вузе, но меня интересовало совершенно другое. В 1975 году мы организовали первую дискотеку, которая сразу трансформировалась в дискоклуб: кроме прослушивания новой западной музыки, мы демонстрировали слайды Чюрлениса, Магритта, Миро, а студенты вели дискуссии о модернизме. Через 3 года «дискотеку» закрыл партком. В то время в Польше образовывались профсоюзы, отстаивали свои права трудящиеся, и допустить обсуждение сюрреалистов и Кафки в красном уголке студенческого общежития было, видимо, опасно для страны.

После вуза я должен был отработать на заводе 3 года по распределению, и 16 августа 1976 года приехал в Воронеж. Больше всего тогда меня интересовал литературный и театральный авангард, а он в Воронеже тогда был. Молодые актеры, поэты собирались на окраине города, в доме у поэта Михаила Болгова, и там звучали фантастические теории об искусстве, эссе, новейшая поэзия. Душой сообщества был Борис Юхананов, студент института искусств. Сегодня он — знаменитый режиссер, автор десятков фильмов, спектаклей и потрясающе ярких статей, известный не только в российских столицах, но и в разных городах мира. Думаю, что для Воронежа он имеет не меньшее значение, чем Осип Мандельштам.
А тогда в конце 70-х, Юхананов просто фонтанировал энергией и заражал ею всех. Он написал роман под названием «Черт-те что» (там был такой персонаж Аркадий Давидович — личность, от которой нельзя уклониться), снимал фильмы (позднее они демонстрировались на Роттердамском международном фестивале искусств), да и вообще это единственный из известных мне людей, кому подвластно счастье. В начале 90-х его потрясли люди с синдромом Дауна, он работал с ними на сцене. Борису близки существа, как будто всегда находящиеся в просветлении, и он признавался, что в лучшие минуты своей жизни сам чувствует себя одним из них.

После армии я вернулся в Воронеж, работал на заводе. А потом начались, как выразился Виктор Ерофеев, «крутые девяностые», и я открыл свой видеоклуб. Мой каталог тогда состоял из 50 фильмов, и уже тогда в него входили фильмы Дюшана Маковея, Питера Гринуэя, Йоса Стеллинга. Приезжали люди из Москвы, Киева и удивлялись существованию в воронежской видеотеке подобных имен. Я, в общем, не собирался заниматься мейнстримом, но стало ясно, что содержать только авангард крайне затруднительно и нужно создавать универсальную коллекцию. Так была открыта городская кинотека с огромным количеством фильмов всех стран, времен и народов.

В конце мая галерея «Х.Л.А.М.» закрыла свои сезоны — исчезла возможность самофинансирования. Сейчас вопрос стоит остро: или мы находим спонсоров, или делаем перерыв.
Я недавно встретил одного художника, он мне говорит: «Неудача «Х.Л.А.М.а» в том, что ты поставил не на тех людей». А я не считаю это неудачей, просто кончились деньги. И в будущем я все равно хочу найти возможность заниматься галереей.
В 50-60 годы маркой Воронежа был академический и народный хор, а также «Воронежские девчата». Поддерживались национальные традиции. Но вот в конце 50-х в Воронеже появился Юрий Верменич, который стал писать письма Элле Фитцджеральд и другим звездам, открыл джазовый клуб. Клуб закрыли через 3 года, но корни были пущены — не прошло и 40 лет, как в Воронеже все полюбили джаз.
Вот и в изобразительном искусстве мы имеем какую-то машину времени: в любом из восьми наших выставочных залов на нас льется поток «академического и народного хора». Не знаю, удалось ли нам сдвинуть ситуацию, но вполне допускаю, что полтора года работы галереи «Х.Л.А.М» ушли в песок. Мы провели 20 выставок и более 10 мероприятий, а на страницах местной прессы разлита такая благость, что кажется, будто ничего и не было.

В Перми есть Речной вокзал — огромное сталинское здание, которое 4 года стояло заброшенным. И вдруг прошлым летом в нем сделали ремонт, и Марат Гельман, российский галерист номер один, организовал там грандиозную выставку «Русское бедное».
Для Перми эта выставка была бомбой: за 9 месяцев город преобразился. В Венеции, в Париже узнали новое слово — спрашивают, что это за «Perm»? Сейчас в Перми — 80 экспозиций актуального искусства, и туда ринулись самые модные театральные коллективы, поэты, музыканты, крупные галереи Москвы, включая весь Винзавод.
Как это стало возможно? В Перми есть три неравнодушных человека во власти и в бизнесе: губернатор Чиркунов (отчасти коллекционер, поклонник конструктивизма), начальник отдела культуры Борис Мильграм (учился в свое время у знаменитого театрального режиссера Анатолия Васильева) и самый молодой член Совета федерации Сергей Гордеев, который и финансировал проект.
Если бы не они, даже Гельман в Перми ничего бы не сделал. Но он знал, куда едет, и сегодня в городе — культурный расцвет. У нас же бьются над тем, как сделать Воронеж престижным и привлекательным. Один из эффективных способов добиться известности города — неожиданное и бурное развитие современного искусства. Но для этого нужна воля, отказ от равнодушия и определенная смелость. Не нужно довольствоваться только традициями. Я — сторонник новизны.

Мы очень надеемся, что «Х.Л.А.М.» не окажется никому не нужным хламом, что люди, готовые поддержать воронежских революционеров от искусства — найдутся в ближайшее время.